«Поиск — это болезнь!». Интервью с нарвскими участниками поискового клуба «Камерад», нашедшими в феврале под Сиргала обломки бомбардировщика времён второй мировой войны.
Дата публикации: Март 19, 2014
В начале февраля на нарвском инфопортале TEMA.EE вышел большой материал о найденном под Сиргала самолете времен Второй мировой войны. Тогда речь, в основном, шла о самой находке, и лишь немного рассказыалось о поисковом клубе «Камерад», члены которого обнаружили и вытащили обломки того самого «Пе-2″.
Однако, за подобной находкой, стоит тяжелая и скрупулезная работа людей, которые «заражены» таким сложным и опасным делом как поиск, наверное, уже на всю жизнь.
Корреспондент TEMA.EE встретился с Дмитрием Шутовым, Павлом Стиммером, Андреем Селиверстовым, Антоном Ивановым и Юрием (фамилию Юрий просил не озвучивать), чтобы подробнее узнать об их деятельности, находках, опасностях и дальнейших планах.
- Вы занимаетесь поиском уже довольно продолжительное время, но лишь 3 года назад зарегистрировали свою деятельность официально. Что подвигло на это?
Дмитрий: Официально клуб существует с 2011 года, до этого у всех были более мелкие объединения, все общались в своих кругах, все не было централизовано.
Юрий: Захотелось получить официальный статус, потому что не хотелось «бегать по кустам», уже не тот возраст, хотелось действовать легально и скоординировано. Мы с Павлом Стиммером и Максимом Светлышенко были «зачинщиками» всего, параллельно такие же мысли были у Димы.
- Существует большое количество хобби у мужчин, но вами был выбран именно поиск.
Почему?
Павел: Первоначально сказалось «дурное влияние» Стивенсона, Джека Лондона, Рафаэля Сабатини, Жюля Верна.
Юрий: Но, конечно, надо понимать, что сам регион в котором мы родились способствовал этому. В советское время, наверное, каждый парень ездил в Аувере на поиск. Кого-то это «цепляло». Думаю, примерно, каждого десятого. Начиналось все с патрончиков. Потом стали находить останки, именные вещи, и переосмысливать то, чем занимались.
Павел: У меня «эта болезнь» наследственная, еще мой отец со своим братом занимались поиском.
Антон: Мало того, она и заразительна.
Дмитрий: Да, поиск — это болезнь, которая заражает, держит, подкармливается только новыми находками, открытиями и какими-то достижениями. Как, например, с самолетом, когда найден и установлен экипаж, и ты понимаешь, что всё это реальный плод твоих действий.
Павел: Но, наверное, самое главное в этом хобби – это человеческие отношения. Когда меня спрашивают, что я нашел самого ценного за всю свою богатую практику поиска, то я отвечаю – друзей. И это чистая правда!
— Какое количество участников сейчас насчитывает клуб?
Дмитрий: Сейчас по всей Эстонии у нас насчитывается немногим более 100 членов клуба, 80% процентов которых — из Нарвы. У клуба «Камерад» есть филиалы в Тарту и Таллине. Но не все члены клуба интересуются только военной археологией. У нас в клубе существует негласное разделение по интересам. Кого-то интересуют поиски «по-старине», есть водолазы, но все пересекаются между собой, и каждый дополняет другого. Кроме этого, мы сотрудничаем с различными специалистами.
Например, Михаил Стадник и Эдуард Кессель, в сентябре 2013 года обнаружили под Кохтла-Нымме жертвенник раннего железного века. На месте обнаружения были организованы совместные поиски с археологами. Это был наш первый опыт осознанной совместной работы с археологами. Мы находили предметы и фиксировали это, а археологи аккуратно выкапывали. Данная находка была признана Департаментом охраны памятников старины лучшей находкой 2013 года, и получила награду.
На сегодняшний день это единственная подобная находка в Прибалтике, оценивая с точки зрения нетронутости комплекса. Также в этом месте возможно было оценить наслоение разных эпох, то есть все топоры, наконечники копий, которые были найдены, были сброшены не в одно время, а накапливались, что говорит о длительном использовании этого места.
Члены клуба регулярно находят клады и передают их Департаменту. Андрей, например, нашел бронзовый топор.
Андрей: Я поехал «по войне», по окопам. Первое, что подумалось когда я его увидел — что это тяпка. Потом находку увидел Дмитрий. Оказалось — что это бронзовый топор. Я и не мог подумать, но оказалось, что он относится к 1500 году до нашей эры!
Дмитрий: Иногда бывает сложно определить ценность находки, если не сталкивался с литературой, фотографиями каких-то специфических предметов. Иногда их очень сложно идентифицировать.
Юрий: Я уверен, если бы какой-то обыватель нашел этот топор, то он просто сдал бы его в утиль. А профессора, когда приехали, у них аж «искры» в глазах появились: «Да вы что, это же бронзовый век!» Аналогичных топоров было найдено всего несколько в Эстонии.
Павел: Да, Андрей у нас вообще специалист по бронзовому веку. Кроме топора он нашел бронзовый наконечник стрелы. Единственный в своем роде в Эстонии, и уже прописанный в учебниках.
- То есть за «полевой» работой стоит большое количество времени обучения и изучения различных материалов?
Андрей: Да, регулярно, сначала из-за находок начинаешь интересоваться, а они подталкивают к действию.
Дмитрий: Это работа с материалами, картами, архивами, документами, анализ информации, подготовка местности к исследованию, это не только полевые работы, но и камеральные. К счастью, в Эстонии эта система развита, и множество источников дигитализировано, в той же России все пропорционально наоборот.
Юрий: В выходные нас дома никогда не бывает.
Дмитрий: У меня дети уже выезжают в поля. Дочка, например, керамику собирает, обломки посуды.
- Кроме этого, ваш клуб единственный в Эстонии, организующий курсы на русском языке для тех, кто хочет заниматься поиском и получить сертификат на право поиска с металлодетектором?
Дмитрий: Да. Последние закончились, буквально, 15 февраля. Сам курс состоит из 37-и академических часов. Лекции читают специалисты Департамента охраны памятников старины, археологи, специалисты спасательного департамента и полиции. В рамках курса освещалось множество интересных тем, которые расширяют кругозор. Средний размер группы — 30 человек. Курсы проходят два раза в год. За всё время проведение курсов обучение прошли уже около 160 человек. Из них, примерно, 30-40 человек присоединились к нашему клубу.
Юрий: Но все же лучшая школа — это выезд на место работ. Потому что многим представляется, что «выехал на место поиска и сразу нашел клад, еще немного прошел и нашел меч-кладенец инкрустированный брильянтами». А реальность, она отличается. Но человек, который прошел курсы имеет представление о том, что делать с находками, тем самым, давая возможность исследовать и сохранить её.
Антон: Я относительно недавно в клубе — всего год. С детектором также работаю год. И ожидания были совершенно другими. Первое время казалось, что на поле вышел и сразу очень много нашел. А на деле — проходишь много километров, перекидываешь много кубов земли впустую, и, возможно, одну монетку найдешь, да и то, времен СССР. Или аллюминиевую пробку, или банку… Кстати, это топ-находок! И при этом они дают такой сигнал, что кажется: «Сейчас достану сундук с монетами». Начинаешь интенсивно копать — вытаскиваешь банку и думаешь: «А пошло оно всё!». Хочется всё бросить, но понимаешь, надо идти дальше. Что-то тебя подталкивает.
Павел: Толкает тайна. То, что за следующим звуком, сигналом, будет нечто неизвестное, возможно, именно то, что ищешь. Для меня это самый захватывающий и волнующий момент. Ведь никогда не знаешь, что прячется за этим сигналом — пивная банка или обломок древней Атлантиды.
- Получается, что от металлодетектора мало что зависит?
Юрий: Как правило, начинающие копатели думают, что чем дороже аппарат, тем лучше будет результат. Но нет, всё зависит от практики и сноровки. Сначала приходится копать всё подряд, и, как правило, лишь через год начинаешь понимать аппарат. Когда этот момент наступает — начинаешь «кайфовать» от той взаимосвязи звука и твоего понимания сигнала.
Дмитрий: Два человека, с одним и тем же аппаратом, с одними и теми же настройками, находятся рядом… Один может услышать — другой нет, один промахнет над находкой быстрее, чем другой. Каждый шаг, каждое движение играют роль.
- Насколько опасна ваша деятельность, ведь в нашем регионе находят очень много снарядов и боеприпасов?
Павел: Со временем понимаешь, какой сигнал черный или цветной, понимаешь его размер и предположительную конфигурацию ещё до использования лопаты. Если сигнал черный и достаточно сильный, то делаешь соответствующий угол лопаты, чтобы она вошла в землю не под прямым углом, а пошла по касательной. В любом случае, пытаешься убедиться по открывшимся 3-5 сантиметрам, опасный ли это объект или нет. Вообще, тонкостей много, и всё приходит только через опыт. И опыт этот дорогого стоит! На начальном этапе своего увлечения поиском, мы с Юрой похоронили друга. Ему не повезло… С тех пор, у нас со взрывчаткой, можно сказать, «личные счёты».
Юрий: Мы всё равно продолжили заниматься этим, хотя иной раз на нас смотрели странно, без понимания.
Дмитрий: Те взрывоопасные предметы, которые находим, мы передаем деминёрам. На место обнаружения сразу вызываются специалисты. Тем людям, которые прошли курсы, ясно и чётко объяснили, вызвая спасателей, возможно, вы спасёте чью-то жизнь.
Юрий: На последних курсах я спрашивал, почему люди не звонят в «112», на что мне ответили: «Боятся, что их, якобы, «возьмут на карандаш». Находят подобные опасные объекты, просто присыпают землей, и идут дальше. Мы рушим подобные стереотипы, но, к сожалению, знаем, что многие искатели, всё же чего-то до сих пор боятся.
Павел: Надо понимать, что в нашем регионе были самые кровопролитные бои, и здесь очень много боеприпасов. В итоге, эти снаряды могут оказаться в руках неразумных подростков, или, что еще хуже, в руках террористов. Так что мы призываем всех звонить в 112 при обнаружении боеприпасов!
Дмитрий: Для меня одна из мотиваций — это то, что передавая взрывчатку, я, возможно, спасаю чью-то жизнь, возможно, даже своих родственников.
- Недавно вы нашли остатки самолета. Есть ли у вас уже сейчас планы, что вы будете искать в ближайшем будущем?
Юрий: Есть ещё один самолет… Здесь вообще очень много техники.
Павел: В прошлом году у клуба зародилось сотрудничество с Европейским спасательным агенством. Там есть люди с большим опытом подъемов, такие как Игорь Матюк. Думаю, что в таком тандеме нам под силу и более серьезные проекты.
Дмитрий: Есть легенды, и все они требуют проверки, а с первого раза они бывают не действительны. И главный стимул здесь — это найти и установить экипаж.
Юрий: Материальной выгоды здесь никакой нет. Так как историческая ценность нахождения подобной техники практически нулевая, ее производство было поставлено на поток.
Дмитрий: Но эти погибшие люди считаются без вести пропавшими, и возможность вернуть их из этих списков придаёт нам сил.
Юрий: У меня дед пропал без вести на Украине, и, думаю, вряд ли его кто-то найдет. Но мы стараемся найти других…
Дмитрий: Недавно мне звонил молодой человек из России, дед которого служил в том же полку, и тоже разбился, но, где-то под Тарту. Он звонил даже не с просьбой найти экипаж деда. Он хотел рассказать, что читая архивные дела, встречал фамилии членов того экипажа, останки которох мы и нашли под Сиргала.
Теперь я думаю, что может быть, когда-нибудь, мы найдем и деда этого парня. И это, конечно же, очень сильно мотивирует…
Валерия Шершунова, нарвский инфопортал ТЕМА.ЕЕ. Будь в ТЕМЕ!